Фриц Лейбер - Большое время [= Необъятное время]
Сид настраивал Хранители на прием; правый рукав его расшитого золотом серого камзола потемнел в тех местах, где он вытирал пот с лица.
Бургард заглядывал через плечо Сида, одним коленом опираясь на розовый плюш дивана перед контрольным пультом (мы его называем контрольный диван), ловя взглядом каждое движение пальцев Сида на клавиатуре. Бур не только наш пианист, он еще и второй пилот. Он смотрел тем же пустым остекленевшим взглядом, какой у него был, должно быть, за картежным столом в салоне похожего на свадебный торт парохода, идущего по Миссисипи, когда судьба его последнего золотого двадцатидолларовика зависела от того, что за карта выйдет следующей.
Док нализался, как обычно. Он сидел у бара, сдвинув шляпу с высокой тульей на затылок и закутавшись в свою вязаную шаль. Глаза широко раскрыты, но взгляд отсутствующий – пьяный Демон явно заново переживает свои воспоминания об ужасах нацистской оккупации в царской России.
Мод, старая дева, и Лили – ее мы назовем, естественно, новой девой сравнивают жемчужины в своих совершенно одинаковых ожерельях.
Вы сказали бы, что все мы, Развлекатели, слегка взвинчены; но если ты – Демон, то вовсе не обязательно такой уж храбрый.
И вот красный сигнал Главного Хранителя погас и Дверь перед Сидом и Буром стала темнеть, обнажая Пустоту. Я ощутила, как дуют Ветры Перемен; сердце у меня пропустило пару ударов, и в то же мгновение трое Солдат вышли из космоса и очутились на Станции. Их первые три шага по полу были неуверенными, потому что у них сменилось ощущение времени и силы тяжести.
Они были одеты в форму гусарских офицеров, как нас и предупреждали, и – Боженька! – я увидела, что первый из них был Эрих, милый мой маленький комендант, гордость фон Гогенвальдов и ужас всех Змей. У того, что шел сзади, был суровый римский – или что-то в этом роде – профиль. Рядом с Рейхом, касаясь его плечом, шел незнакомый парень, блондин, и лицо у него было, как у греческого бога, попавшего на экскурсию в христианский ад.
Форма на всех была одинаковая, черного цвета – кивера, ментики, отороченные мехом, сапоги и так далее – и белые черепа на киверах. В экипировке они отличались только тем, что у Эриха было вызывное устройство на запястье, а у нового парня на левой руке была черная перчатка, а вторую перчатку он сжимал в кулаке.
– Ну молодцы, парни, золотые вы мои! – заорал Сид, а Бур выдавил улыбку и что-то коротко буркнул. Мод тут же заныла, что надо закрыть Дверь, новая дева поддержала ее, и я к ним присоединилась, потому что Ветры Перемен дуют как бешеные, когда Дверь открыта. И никогда ее не удается закрыть достаточно плотно, чтобы Ветры совсем не просачивались.
– Да захлопните же ее, пока наши лица не покрылись морщинами, воззвала Мод своим мальчишеским голосом, пытаясь разрядить нависшую напряженность. Смотрелась она тощим подростком в своем облегающем платьице до колен, которое она скопировала у новой девы.
Но трое Солдат не обратили на все это внимания. Римлянин – вспомнила, его зовут Марк, – неуклюже ковылял вперед, как будто у него что-то случилось с глазами, а Эрих с незнакомым парнем вопили друг другу про какого-то ребенка и Эйнштейна, про летний дворец, про некую перчатку и про то, что Змеи заминировали Санкт-Петербург. На лице Эриха была та садистская улыбочка, которой он ухмылялся, когда пытался уязвить меня.
Новенький был в истерике.
– Зачем вы вышибли нас, как пробки из бутылок? Мы так удирали, что чуть не разнесли в куски Невский проспект!
– Ты что, не слышал автоматных очередей, Dummkopf, когда сработали мины-ловушки – и причем очень уж быстро после взрывов, Gott sei Dank? вопрошал Эрих.
– Слышал, – огрызнулся новенький. – Этим и котенка не испугаешь.
Почему ты не позволил нам действовать?
– Заткнись. Я твой командир. Я еще покажу тебе, как надо действовать.
– Как же, покажешь. Жалкий нацистский трус.
– Weibischer Englander! Schlange!
Блондин достаточно знал немецкий, чтобы понять последнее ругательство. Он сбросил свой отороченный соболем ментик, чтобы освободить руки для возможной схватки и, отпрянув от Эриха, чуть не сбил с ног Бура.
При первом же намеке на ссору, Бур поднялся с дивана так быстро и бесшумно, как – нет, я не произнесу этого слова – и скользнул к ним.
– Господа, вы забываетесь, – резко сказал он, схватившись, чтобы сохранить равновесие, за поднятую руку новенького. – Вы находитесь на Станции Развлечения и Восстановления Сиднея Лессингема. Вы в обществе дам…
Пренебрежительно фыркнув, новичок отпихнул его и вытащил саблю. Бур качнулся к дивану, споткнулся об него и полетел прямо на Хранители. Сид перехватил их, как будто это была пара пляжных приемничков – к счастью, на Станции ничего не закрепляется намертво – и пока Бур долетел до пола, Сид уже успел поставить Хранители на кофейный столик. Тем временем Эрих тоже обнажил свою саблю, отразил первый бешеный выпад новенького, и сам нанес удар. Я услышала визг стали и топот сапог по нашему мозаичному полу, инкрустированному алмазами.
Бур, наконец, перевернулся и стал подниматься, одновременно доставая из кармана штуку, похожую на короткоствольный пистолет; я знала, что он стреляет резиновыми пулями или даже парализующими зарядами. Это быстро привело меня в чувство: я опасалась за Эриха, да и вообще нервы у нас, Развлекателей, так же на пределе, как у Солдат. Это, наверное, после того, как Пауки запретили все отпуска в космос двадцать снов назад.
Сил обратил свой начальственный взор на Бура и осадил его:
– Я с ними разберусь, не суйся, презренный подстрекатель! – и повернулся к Малому Хранителю. Я заметила, что индикатор на Главном светился успокаивающим красным светом и мысленно поблагодарила Богоматушку, что Дверь закрыта.
Мод подпрыгивала от восторга – не знаю уж, за кого она болела (и могу поклясться, она сама этого не знала) – а новая дева была белее мела. Сабли мелькали в воздухе, схватка становилась ожесточенной. Эрих один за другим наносил легкие удары, и вот на щеке блондина заалело несколько капель.
Светленький сделал яростный выпад, Эрих отскочил и в следующий момент оба они беспомощно забарахтались в воздухе, корчась, будто у них начались судороги.
Я сразу поняла, что Сид выключил гравитацию в секторах Двери и Складов, тогда как мы, в соседних секторах Восстановления и Хирургии, остались крепко стоять на ногах. У нас на Станции была секционная гравитация – специально для наших внеземных приятелей: эти психи иногда жутко буянят, прибывая на восстановление в очень смешанных группах.
Взяв ситуацию под контроль, Сид обратился к забиякам, достаточно мягко, но не оставляя сомнений в серьезности намерений:
